15 ДЕКАБРЯ 2018 ГОДА ИСПОЛНИЛОСЬ 100 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
ГАЛИНЫ ИВАНОВНЫ СИНЯПКИНОЙ.
Галина Ивановна Синяпкина окончила Томский государственный университет. Приехав в город, работала на х/к «Маяк» (в ЦЗЛ) вместе с И.В. Курчатовым. С 1954 г. начала трудовую деятельность в в/о №1 МИФИ заведующей лабораторией кафедры физики. С 1958 по 1969 годы заведовала кафедрой. С 1969 г. по состоянию здоровья перешла на преподавательскую работу и трудилась на кафедре вплоть до выхода на пенсию в 1984 году. Внесла огромный вклад в создание и развитие кафедры физики.
Из воспоминания Е.Г. Оконникова: «Десять лет я работал под руководством Г.И. Синяпкиной… Дружная и напряжённая работа коллектива кафедры тесно сплотила всех. Под руководством Галины Ивановны коллектив кафедры стал дружной семьёй. Совместные турпоходы, в том числе за грибами, общие семейные праздники и другие мероприятия – это яркие воспоминания о том замечательном времени. В 1969 году здоровье Галины Ивановны ухудшилось, и она попросила освободить её от заведования кафедрой, но продолжала не только преподавать, но и вносить большой вклад в развитие учебно-материальной базы вплоть до ухода на пенсию в 1984 году…».
Из воспоминания С.Г. Лисицына: «Очень яркой личностью была Галина Ивановна Синяпкина – прекрасный человек во всех отношениях: добросовестная, грамотная, ответственная. Если ей поручалось какое-либо задание, можно было быть абсолютно уверенным, что всё будет выполнено безукоризненно. Её отличительной чертой была какая-то неискоренимая интеллигентность, которой многим в наше время уже сильно не хватало. Она очень много сделала в плане постановки лабораторных работ по оптике. Она как раз и специализировалась по этой теме, работала в данной области сразу после окончания института в Томске, а потом и у нас в ЦЗЛ. По сути, всё, что у нас в институте сделано в оптике – весь набор оборудования – было приобретено благодаря Галине Ивановне.
Когда её не стало, мы как-то сидели на кафедре, вспоминали Галину Ивановну и говорили о том, что умер настоящий русский интеллигент, честный, работящий, порядочный человек. И кто-то спросил, а вот скажут ли про нас такие же слова после нашего ухода. У меня нет ответа на этот вопрос. Сейчас я дожил уже до таких лет, когда приходится думать о вечном. Иногда мне кажется, что наше поколение во многих отношениях более порядочное и принципиальное, чем нынешнее. Молодёжь что-то утратила, а для нас ещё остались какие-то святые вещи. Хочется передать студентам нечто важное помимо голых знаний, как это умела Галина Ивановна Синяпкина…»
Г.И. Синяпкина
Воспоминания о работе с Игорем Васильевичем Курчатовым
// ПрО Маяк. — 2003. — N 1.
Впервые это имя я услышала очень давно, когда ещё вряд ли задумывалась о своей будущей специальности, а тем более не могла предвидеть, что пройдут десятилетия и обстоятельства сведут меня с этим учёным, имя и дело которого будут известны всему миру.
Из тех давних лет мне запомнилось то восхищение, с которым рассказывал об И.В. Курчатове брат моей школьной подруги – студент Томского университета, будущий физик, один из первых научных руководителей атомной электростанции в Обнинске А.К. Красин.
Курчатов приезжал в Томск, в Сибирский физико-технический институт, как представитель Ленинградского физико-технического института для заключения договора о соцсоревновании между этими институтами.
… И вот лето 1949 года. Я приехала на Урал, в наш город. Он еще только начинался, но уже зеленел тенистыми стройными соснами. Неширокий проспект спускался к живописно расположенному озеру с удивительно прозрачной водой. Стоял солнечный день. Озеро ослепительно сверкало, а воздух был наполнен запахами нагретой хвои, сосновой коры и озёрной свежести. Всё было так необычно и ярко, что первое это впечатление запомнилось на всю жизнь.
Город расположился в густом сосновом лесу. В нем уже кое-где были проложены улицы, по одиночке или группами стояли двухэтажные дома. были небольшие улицы с особняками и финскими домиками, было построено здание ЦЗЛ. Уже действовал стадион «Строитель», в небольшом деревянном здании работал театр, в котором выступали коллективы профессиональных и самодеятельных артистов, работали хорошая столовая, магазины, танцевальная площадка. Какими же дальновидными были те руководители, которые с самого начала позаботились о духовной жизни жителей молодого города. Ведь его, в основном, населяла молодёжь и, благодаря этой заботе, ей не нужно было гадать, чем после работы заполнить свободное время. Открытие Политехникума, а позднее Института сняло «проблему свободного времени» полностью. Возможно, поэтому, прожив в общежитии целый год, я не помню случаев пьяных дебошей и какого-нибудь хулиганства.
Первые пять лет (с 1949 по 1954) до того, как стать преподавателем отделения № 1 МИФИ, мне посчастливилось работать в качестве старшего научного сотрудника в лаборатории, научным руководителем которой был Игорь Васильевич Курчатов. Лаборатория эта называлась тогда «Берёзки», или «хозяйство Дубовского», числилась одной из лабораторий ЦЗЛ, но в некоторой степени до 1953 года была автономной. Начальником лаборатории был кандидат физико-математических наук Борис Григорьевич Дубовский, в ту пору – молодой, энергичный физик, любимый ученик Курчатова. Электрическая часть лаборатории, включая установки и приборы, находилась в ведении старшего инженера Николая Владимировича Макарова.
Лаборатория располагалась в одноэтажном здании, вдали от города (позднее на фундаменте лаборатории было построено первое здание ОКБ-40). Невдалеке находилась строительная площадка, где строился один из заводов комбината (156), и где к тому времени уже действовал первый советский промышленный атомный реактор.
Рядом с лабораторией была экспериментальная мастерская, в которой работали отличные мастера-рабочие, изготавливающие уникальные установки, приборы и детали для проводимых в лаборатории опытов. Кроме этих зданий, неподалёку находились склад, котельная, небольшая одноэтажная столовая и два финских домика, в одном из которых, при необходимости, жил И.В. Курчатов.
Даже в пору активных работ, на площадке «56» было немноголюдно. Кроме небольшого автобуса, возившего нас на работу и обратно, одиноких легковых машин, да изредка появляющегося грузовика, никакой транспорт не тревожил тишины этого района.
Вокруг был лес, обитающие в нем звери и птицы были ещё непуганы. А весной, прямо у дороги тянулись поляны, поросшие необычно крупными пушистыми подснежниками. В окно лаборатории мы однажды увидели переваливающегося в заросший придорожный кювет толстого барсука, а по дороге в столовую не раз встречали то лису, то зайца, то ласку или следы этих зверей.
…
Игорь Васильевич Курчатов выделялся из всех физиков-москвичей. И не только потому, что он был старше всех и носил бороду (за что и был прозван «Бородой») и не только потому, что был для всех авторитетом и руководителем, но и потому, что он был своеобразным красивым человеком. Он невольно обращал на себя внимание: высокий, стройный, довольно подвижный, с яркими внимательными глазами, полный заразительной энергии. Одно его появление в дверях лаборатории в плаще, в позе, точно запечатлённой памятником в городском сквере, его характерное «Физкульт-привет!» вызывало у всех приподнятое настроение: «Борода» приехал!». Всем хотелось быстрее включиться в работу.
Во время проведения особо ответственных опытов, Игорь Васильевич постоянно находился в лаборатории. Он не только руководил экспериментом, но был непосредственным и самым активным его участником. Был он всегда энергичен и бодр и своим энтузиазмом и жадным интересом к работе заражал всех. Работающие с ним, понимали огромную важность проводимых опытов, знали, что результата их ждут. Увлекала сама новизна физических проблем, поэтому работали с большим энтузиазмом, не считаясь со временем. Бывало, опыты не прерывались по несколько суток.
Игорь Васильевич был очень внимателен к своим сотрудникам. Если во время опытов что-нибудь не ладилось, и все были утомлены, несколько его слов, вовремя брошенная шутливая реплика, легко поднимали настроение. Если же он видел, что кто-то совсем «заработался» и «клюет носом», отправлял отдыхать. А бывало после нескольких дней напряжённой работы, если позволяла обстановка, на целый день отправлял всех на озеро — это было необходимой хорошей разрядкой.
В редкие дни передышки Игорь Васильевич любил придумывать какой-нибудь розыгрыш: подговорит, например, кого-нибудь из лаборантов прибить незаметно галоши именитого учёного, своего друга, к полу и смеется от души, когда их хозяин тщетно пытается оторвать ноги от пола.
Любил, когда какие-нибудь шутки придумывали и другие. Молодёжь этим с удовольствием пользовалась. Так однажды осенью в одной из комнат оказалась большая сверкающая паутина с пауком, принесённая из леса и растянутая между приборами, – подарок женщинам лаборатории.
Руководителем И.В. Курчатов был требовательным и, когда в лаборатории слышался шёпот: «Борода» дает разгон», то все знали, что виновным не поздоровится. Но это было уже «ЧП».
Обычно же, наделённый властью, высокообразованный И.В. Курчатов был по-настоящему интеллигентен и скромен — нигде ни с кем и ни в чем не проявлял своего превосходства.
Мне не помнится, чтобы мы видели Игоря Васильевича раздражённым. Не было на его лице «печати государственных забот», никогда он не навязывал подчинённым своих настроений, своего самочувствия. А мало ли у него было тревог?
И каких!… Как учёный, как организатор, как человек Курчатов вызывал у всех, кто с ним работал, беспредельное уважение и восхищение.
…Прошли десятилетия. Трудится крупнейший в стране комбинат «Маяк» – детище И.В. Курчатова и его соратников. Вырос живописный, зелёный наш город. Многих его создателей унесло время… Но город помнит о них. Он растет, учится, трудится, хорошеет, становится многолюднее. И верится в то, что те, кто сейчас молоды и полны сил, сделают город ещё лучше, чище и красивее, чтобы был он достоин тех, кто его основал – людей Науки и Труда.
